Любовь по-польски

все, — он вскочил с постели, — нарепетировались вдоволь. Дуй к себе. Если завтра вдруг съемки — ты, главное, не бойся. Я помогу, если что. Увидишь сценариста, передай ему, что он дурак.
Актриса, радостно кивнув, выкатилась из номера. А Дзаровский загрустил, вспомнив свою золотокожую Ингу. И кормят здесь плохо, а у Инги — борщ по-польски отменный.

— У меня дурные вести, друзья, — грустно начал режиссер на следующее утро, — синоптики передали дождь на две недели, как минимум. В этом городе подобная погода — обычное явление. Поэтому, все портовые сцены откладываем. Снимаем только то, что в помещении.
А значить это могло только одно — Владу было совершенно нечего здесь делать. С выпивкой в ресторанах, разговорами по телефону и поцелуями под деревьями Горбунов справится и без него. И бочком-бочком он подкатился к главному.
— Петр Сергеевич, а отпустите меня домой на это время.
— То есть как? — не понял режиссер.
— Ну, понимаете, две недели вынужденного безделья... я потеряю форму и растолстею.
— За твой счет, — отрезал Петр Сергеевич.

Влад вздохнул. Кроме того, что поляки признаны лучшими любовниками, той же неумолимой статистикой они были признаны и самыми прижимистыми мужчинами Европы. И только в прошлом году их обошли шотландцы.
— Петр Сергеевич, посчитайте сами: сколько вы потратите на мой номер, мое содержание и мои тренировки. А тренироваться я пойду обязательно, у меня это в контракте записано.
Режиссер сощурил глазки. С этим поляком он работал уже почти пять лет и знал, что Влад все равно выбьет то, что ему положено. И по сути он был прав — дешевле было отправить его домой, чем держать здесь.

Такси подвезло Дзаровского к дому уже далеко за полночь. Бросив взгляд в окна, он с удовольствием увидел, что свет в спальне еще горит, и ему не придется будить жену. Она и накормит, она и приголубит. И согреет и прижмет к своей золотистой груди.
— Влад? — удивленная Инга стояла на пороге комнаты. — Что ты здесь делаешь? Ты же на съемках.
— Перерыв на две недели. Погода подкачала. Не стой столбом, поцелуй своего красавца-мужа.
Инга привстала на цыпочки, едва дотянувшись до небритой щеки.
— Милая, — донеслось из спальни, — я соскучился.

Дзаровский тихо осел на сумку. Ему еще никогда не доводилось выступать в роли рогоносца, и что делать в этом случае, он просто не знал. В сценарии этого не было.
— Влад, — Инга побледнела, — только держи себя в руках. Прошу тебя.
Он бросил на нее непонятный взгляд, и размашистым шагом направился в комнату. На супружеском ложе развалилось толстое чудовище. Нет, Влад не ошибся в определении. То, что лежало на простынях было толстым и чудовищным. О том, что это создание — мужчина, свидетельствовало только отсутствие трусов.
— Я так понимаю, — протянул муж, — что это твой Артамоныч. Это твой директор. Я не ошибся, дорогая?
— Меня зовут Василий Артемович, — отозвалось чудовище, — и мы с Ингой Владимировной составляли квартальный отчет. И вы, Владислав, простите не помню отчества, все не так поняли.

Влад согнулся пополам в приступе безудержного хохота. Отсмеявшись всласть, он подошел к креслу, на котором лежала одежда директора. Все еще похохатывая, открыл окно и нарочито медленно шмотку за шмоткой все выбросил на улицу с девятого этажа.
— Ты следующий, — честно предупредил он толстяка, — квартальный отчет, говорите. Ну-ну.
Артамоныч не стал ждать исполнения каскадерской угрозы и рванул по коридору к выходу, светя молочными ягодицами.
У подъезда как раз находилась толпа не слишком трезвых подростков, бренчащих по очереди на раздолбанной гитаре. Вот они повеселятся.

— Дорогой, — Инга стояла у кухонного окна, нервно ломая пальцы, — я прошу тебя понять меня правильно. Василий Артемович, все-таки, мой директор. Уже довольно продолжительное время он пытался склонить меня к связи.
Влад поморщился. Инга всегда любила длинные и загадочные фразы.
— Хорошо, — тут же поняла она его недовольство, — я буду лаконичной. Вчера он предложил мне подать заявление об уходе, если я не приму его грязное предложение. Что мне оставалось делать? Тебя рядом не было.
Влада опять пробило на смех. Была у него такая черта — в периоды нервного напряжения он всегда смеялся. Однажды, лет шесть назад, еще до знакомства с женой, он чуть не погиб на съемках. Оборвался страховочный трос, и он летел с горы, оглашая окрестности здоровым хохотом.

— Я был раньше, дорогая, — напомнил он ей, еле удерживаясь от улыбки, — еще когда тебя «склоняли» и «предлагали». Ты мне сказать не могла? Я бы разобрался.
— Дзаровский, — Инга, казалось, была потрясена, — как я могла тебе об этом сказать? Ты думал только о своей работе, на меня у тебя никогда не хватало времени. А ведь я отдала тебе лучшие годы своей жизни. Я постарела рядом с тобой, я превратилась в твою тень.
И вот тут Влад не выдержал окончательно, фыркнув смехом в полированную поверхность стола. Это была речь главной героини из сценария предпоследнего фильма, который они оба читали взахлеб. После этого должна была последовать сцена бурного примирения сторон и сногсшибательный секс. Но каскадер не спешил вставать со стула, несмотря на то, что Инга настойчиво сверкала глазами.

— Кушать будешь? — жалобно спросила жена.
— Такси в аэропорт вызови, — ответил он ей, — я поеду на работу, а ты и дальше добивайся продвижения и повышения зарплаты.
Немая сцена. Театральная пауза. Держим ее изо всех сил. Инга беспомощно приоткрыла рот. Она была твердо уверена, что Влад среагирует правильно на ее эмоциональную речь. Но сценарист где-то дал маху, и каскадер не спешил заключать свою очаровательную спутницу жизни в крепкие мужские объятия. Вместо этого он поливал ее тоннами ледяного презрения. Влад Дзаровский не питается объедками.

— Самолет только утром, — с затаенной надеждой сказала Инга.
Ну, что ж, так тому и быть. Чешите перья, дамочки, Влад Дзаровский выходит на ночную охоту.
— Двоих, да, — говорил он в трубку телефона, — блондинку и брюнетку. До шести утра. Апартаменты ваши.
Инга стояла у окна, схватившись за ворот коротенького халата. Она смотрела на своего красавца мужа.
Черт знает, зачем она легла с этим противным Артамонычем. Наверное, потому, что ее муж никогда не станет первым. Его имя в титрах всегда шло самой последней строкой. Его всегда гримируют, он частенько не похож на самого себя. А ей так хотелось первого.
Влад вышел из квартиры, оставив сумку с носками в прихожей.
— К чертям, — перезвонил он в фирму досуга, — снимайте заказ.
Коньяк, и в аэропорт. Дзаровский загрузил свое тело в такси и с чувством исполненного долга спокойно уснул.
В самолет каскадер заходил уже в совершенно бессознательном состоянии, успев только набрать номер:
— Верочка, забери меня, пожалуйста.

Семь часов сна в тесном кресле никак не прибавили сил, и белобрысая стажерка только тихо крякнула, когда ей на плечи рухнула стокиллограммовая мужская туша. Тело пахло коньяком и непрестанно материлось на незнакомом языке.
— Kurczę (черт-пол.)
— Dziwka (шлюха — пол.)
— Ja pierdolę! (бл*дь — пол.)
— Jestes tania kurwa (дешевая шлюха — пол.)
Верочка ничего не понимала, но упорно тащила Влада.
— Владислав... ой... Казимирович, — пыхтела девочка, — а у нас хорошая новость. Завтра передали прекращение дождя и режиссер обещал начать съемки в порту. Вы так вовремя вернулись, Владислав... Казимирович. И Вася сценарий переписал, как вы сказали. А номер ваш занят, вы же на две недели уехали, поэтому придется в мой. Но это ничего, я к Ирке пойду переночую. Владислав Казимирович, что ж вы такой тяжелый.

Вдвоем с таксистом они вытащили Влада из машины, бросили прямо перед гостиницей и Верочка без сил опустилась рядом. Несколько минут она просто любовалась тем, что так неожиданно упало на нее прямо с неба, а потом протянула руку и тихо погладила его по щеке....  Читать дальше →